Исторический источник – любой объект, непосредственно отражающий исторический процесс, привлекаемый историком для познания прошлого. Последняя часть этой фразы – ключевая. Именно используемый историком объект может быть историческим источником, поскольку только историк обладает приемами изъятия из этого объекта информации.

Работа с историческим источником включает три этапа:

анализ (раскрытие информационных возможностей источника с критических позиций);

синтез (оценка источника как историче­ского явления, определение его места в ряду подобных феноменов).

Субъективность источника. Источник является частью человеческой культуры, уже поэтому он субъективен. В связи с этим сначала нужно узнать, при каких обстоятельствах и благодаря кому источник – когда-то – часть той реальности, которую мы изучаем – появился на свет. Поэтому историк рассматривает социальные условия, при которых источник мог появиться, старается составить психологический портрет автора источника, представить его цели, оценить степень достоверности источника. Этот этап – этап интерпретации – подробно рассмотрен в работе известного русского историка и социолога А.С. Лаппо-Данилевского «Методология истории». Для решения задач интерпретации А.С. Лаппо-Данилевский предлагает использовать методы психологического истолкования, технический, типизирующий, индивидуализирующий . Рассматривая источник, историк всегда должен помнить о том, что источник этот создан человеком, а значит, он не отражает событие таким, каким оно было на самом деле. Событие это таково, каким его видел автор источника и каким его хочет видеть исследователь. Современный историк, по сути, даже не интерпретирует событие, а интерпретирует интерпретацию этого события, сделанную до него. Соответственно, необходимо к источнику относится критически, рассматривать его «в той исторической среде, где он возник», как говорил А.П. Щапов. А как реконструировать эту среду, как не по тем же источникам? Источники могут быть испорчены, утрачены, сфальсифицированы, и всегда они – субъективны. Чем глубже в прошлое смотрит историк, тем меньше у него шансов объективно интерпретировать это прошлое, поскольку меньше самих исторических источников, а имеющиеся письменные источники, как правило, являются копиями (хотелось бы верить, что точными) более древних. Маленький пример: самый древний список Повести временных лет, на основе которой интерпретируют чуть не всю древнюю политическую историю Руси до XII века, известный русский историк С.М. Соловьев датировал XIV веком. Даже если мы составим представление о прошлом, проанализировав критически все имеющиеся в нашем распоряжении источники, нет никаких гарантий, что в скором времени не будет найден другой источник по интересующему нас вопросу, который опровергнет наши выводы.

Существует много вариантов классификации исторических источников. Наиболее употребительный из них – выделение категорий источников по способу кодировки и хранения информации:

вещественные – различные материальные останки человеческой культуры (сооружения, орудия труда и оружие, украшения и т.д.);

изобразительные – от наскальных рисунков до современных кинолент и дисков;

устные – легенды, сказки и т.д.;

поведенческие – обычаи, игры и т.п.;

фонические – звуковые записи.

Все письменные источники можно с известной степенью условности разделить на три группы :

литературные (летописи, повести и сказания, мемуары, письма, дневники, периодика, публицистика);

юридические (договоры, законодательные акты, делопроизвод­ственные документы);

экономико-статистические (обзоры, отчеты, своды данных).

Видовая классификация письменных источников. Одним из вариантов классификации письменных источников является деление их на виды . В этом случае признаком выделения является цель, которая ставится перед документом. Видовая классификация дает возможность выявить и проследить эволюцию источников. Видов источников выделяется великое множество: письма, акты, оформляющие права собственности, летописи, чертежи, мемуары, докладные записки, сборники законов и т.д. и т.п. Виды письменных источников распадаются на бесчисленные подвиды. Все это создает определенные неудобства при синтезе исторического источника, поэтому принято выделять виды для какой-либо эпохи. Так, например, источники по истории России имперского периода можно разделить на следующие виды: публично-правовые акты; частно-правовые акты; публицистика; делопроизводственные документы; периодика; мемуары; эпистолярные источники; личные дневники и т.д.

Письменные отечественные источники по истории России в источниковедении представляется возможным разделить на три части – по периодам: источники XI-XVII вв.; источники XVIII-XIX вв.; источники ХХ в. Каждый из этих периодов относительно исторических источников имеет свои особенности.

Первый период – XI-XVII вв. – характеризуется малочисленностью источников. Из тех же, что известны, приоритетное значение имеют летописи (хронографы). Кроме летописей, важнейшими письменными историческими источниками этого периода являются законодательные памятники (Русская правда в различных редакциях, Судебники, судные грамоты, Соборное Уложение), оригинальная литература (воинские повести, сказания, послания, поучения, жития святых), публицистические произведения (главным образом – XVI-XVII вв.).

Русские летописи. Первый период начинается в XI в., т.к. к этому времени относятся первые датированные письменные источники по истории Древней Руси относятся к XI в. Древнейшей русской летописью считается Повесть временных лет (ПВЛ), написанная, как думают, монахом Печерского монастыря Нестором в XII в. на основе не сохранившихся летописных сводов XI в. большинство русских летописей (в настоящее время известно более двухсот летописей) начальной составной частью своей имеют ПВЛ. ПВЛ доводит описание исторических событий до начала XII в. (1110-1118 гг., в зависимости от списка ). Оригинал ПВЛ не сохранился, дошедший до нас древнейший список (копия) был изготовлен в XIV в. При изготовлении списков их авторами в летопись вносились изменения, поэтому очень трудно определить, каков был первоначальный текст (это справедливо и по отношению к другим летописям). На сегодняшний день наиболее полными считаются Лаврентьевский и Ипатьевский списки ПВЛ (названные так по летописям, частью которых они являются), называемые также второй и третьей редакциями ПВЛ.

Летописание XII–ХV вв. дошло до нас фрагментарно. Среди хорошо сохранившихся – летописи Галицко-Волынской земли (Ипатьевская и др.), Владимиро-Суздальского княжества (Лаврентьевская и др.), Новгорода, Пскова, Москвы. Очень мало известно о летописании, например, Рязани и Полоцка. Поздние русские летописи (XVI-ХVII вв.) существенно отличаются от летописей предшествующего времени. В это время на Руси существовала уже единая общерусская летописная традиция, связанная с царской канцелярией (Лицевой свод, Никоновская лтопись).

Для периода XVIII-XIX вв. характерны кардинальные отличия от предыдущего этапа в плане характеристики исторических источников. Перестают писаться летописи и жития, но появляются мемуары, художественная литература, научные сочинения, в том числе и исторические, периодическая печать, статистика, существенно меняется характер нормативно-правовых актов и делопроизводственных материалов. Значительно увеличивается количество источников. Главная черта периода – появление источников, изначально предназначенных для публикации.

Нормативно-правовые акты XVIII-XIX вв. Один из основных видов источников по периоду XVIII-XIX вв. – законодательные акты и примыкающие к ним материалы делопроизводства . Сложность, связанная с этими источниками, состоит в том, что тогда не существовало устоявшихся форм нормативно-правовых документов, да и само понятие закон не было сформировано. Формальным признаком закона со времен Петра I оставалась императорская подпись, но это правило уже в XVIII в. нарушалось «объявленными указами», а в XIX в. также и законами Государственного Совета, одобряемыми словесно. Начиная с XVIII в. заметно стремление государства детально регламентировать жизнь общества и частную жизнь подданных. Также, нормативно-правовые акты подлежали публикации и обнародованию, поэтому ни один другой источник не может соперничать с ними по степени распространенности.

Все многообразие законодательных актов XVIII-XIX вв. делится на несколько основных видов: манифесты (исключительно важные законодательные акты, например, – Манифест об отмене крепостного права от 19 февраля 1861 г.); указы (рядовые законодательные акты, отличаются разнообразием); уставы (специальные законодательные акты, регулирующие какую-либо сферу деятельности, например, – Воинский устав 1716 г.); регламенты и учреждения (законодательные акты учредительного характера, определявшие организацию, состав, компетенцию и регулирующие деятельность государственных учреждений, например, – Генеральный регламент 1720 г.). В отдельный вид можно выделить акты, связанные с проведением крестьянской реформы 1861 г. – уставные грамоты и выкупные акты . Делопроизводственные материалы делятся на государственное делопроизводство, вотчинное делопроизводство, делопроизводствоакционерных компаний и т.д. Государственное делопроизводство, как самое объемное, в свою очередь подразделяется на судебно-следственное, военное, дипломатическое, документы, обеспечивающие реализацию управленческих решений и документооборот .

Источники ХХ вв. еще более многочисленны. Сохраняются те же виды письменных источников, что и на предыдущем этапе, однако выделяются особенности, связанные с ними. В законодательстверастет значение международных договоров, в статистикепереписи как способ получения статистических данных преобладают над остальными, в периодической печатигазетная периодика преобладает над журнальной, сама периодическая печать сращивается с публицистикой. Основная же черта всех письменных источников ХХ в. – унификация форм .

Особенности источников советского периода. Значительная часть ХХ в. в России приходится на советский период. Источники советского времени имеют свою специфику. Главная из них – тотальная идеологизация . Специфика советских законодательных актов проистекает из общей особенности советской политической системы – отсутствия разделения властей. Важное значение для характеристики советской эпохи имеют документы КПСС (документы высших органов партии; документы лидеров КПСС (произведения В.И. Ленина); произведения других лидеров КПСС), агитационные документы. Периодическую печать советского периода делят на три четыре группы: партийная печать (главное издание – «Правда»); советская печать (основное издание – «Известия»); печать общественных организаций (основные издания – «Труд» (профсоюзы), «Комсомольская правда» (комсомол)); научные издания академий наук и высших учебных заведений. Несмотря на детальный контроль коммунистической партии, выходили и неподцензурные материалы, являющиеся очень интересной группой источников этого периода. К ней относится т.н. самиздат , а также альтернативная печать (в последние годы существования СССР).

Итак, историки для реконструкции прошлого пользуются историческими источниками. Поскольку исторический источник всегда субъективен, существуют особые методики извлечения из него информации. Каждый период российской истории в плане форм и содержания исторических источников, а значит – и в отношении работы с ними, имеет свою специфику. Специфику на определенных временных этапах имеет и развитие самой исторической науки.

Одна из главных проблем источниковедения и в целом гуманитарного знания это понятие источника. Действительно исторический источник выступает как единый объект разных наук о человеке и обществе. Он создает основу для междисциплинарных исследований, для объединения гуманитарных наук.

Теория источника, удачными своими достижениями обогащающая практику работы историков и специалистов-гуманитариев, раскрывает природу, сущность, специфику отражения действительности, особенности информации и само понятие источника. Последнее во многом является отправным моментом в осмыслении всего остального. Конечно, определение изучаемого объекта, не раскрывает всей глубины события или процесса, тем не менее, является существенным элементом его познания.

Стоит согласиться с утверждением историка и источниковеда Льва Николаевича Пушкарева , что любое определение всегда относительно. Оно вряд ли может охватить все многообразие источников, все их признаки и свойства. К тому же каждое определение не идеально, не в состоянии исчерпать наших представлений об источнике и уж тем более не может заменить его изучение.

Более того, понимание и определения источника не могут оставаться застывшими, раз и навсегда данными. Они развиваются в унисон с развитием самой науки и общества в целом. Действительно, с углублением и конкретизацией наших знаний, изменяются и представления об изучаемом объекте. Причем, чем свободнее общество и наука, тем очевиднее и плодотворнее эти изменения.

Как свидетельствует история источниковедения, то есть сам процесс развития этой науки, определений источника накопилось множество. Разные исследователи по-разному объясняли понятие «исторический источник». Нередко в одно и то же определение вкладывали разное понимание употребляемых терминов.

Вообще, вопрос об источнике как основе исторических исследований, по мнению Л.Н.Пушкарева, встал в России во второй четверти XVIII века. Многие считают, что исторические знания начинают превращаться в науку именно в эпоху глобальных социальных преобразований Петра I. В частности, это выразилось в том, что существенно активизировался процесс собирания и издания важнейших источников. Прежде всего, летописей и судебников.

Само понятие источника еще не было выработано. Определений пока не существовало. Они возникли значительно позже. Однако уже первые труды по отечественной истории давали перечни и краткую характеристику использованных материалов, например тех же летописей. Это стал делать Василий Никитич Татищев в своей «Истории Российской с самых древнейших времен», а через некоторое время Михаил Васильевич Ломоносов в его исторических работах и прежде всего «Древней Российской истории».

Сам термин, то есть слово источник, а точнее словосочетание «источник русской истории» был введен в науку германским и российским историком Августом Людвигом Шлецером . В 1761 г. по приглашению академика Герхарда Фридриха Миллера он приехал в Россию. В 1761-1767 гг. работал в Императорской Академии наук. Как известно, был одним из авторов так называемой «норманнской теории» возникновения русской государственности. Вел научную полемику с М. В. Ломоносовым.

В 1765 А.Л. Шлецер стал почетным академиком, в том числе за изучение и публикацию русских летописей. Надо отметить, что он отводил себе роль первооткрывателя русской истории, который должен перенести в Россию те приемы критики исторических источников, которые уже были освоены на Западе. Вернувшись в Германию, этот историк написал работу «Опыт изучения русских летописей», где как раз впервые и использовал термин «источник», по-немецки guelle.

Казалось бы, введенное в научный оборот, слово это приживалось в отечественной науке довольно долго. Как считают современные историографы, обобщающие труды по русской истории появившиеся в XVIII веке, обходились без него.

Активно и осмысленно этот термин стал употребляться отечественными учеными с начала XIX в., но пока без разъяснений и определений. В частности, историк Николай Михайлович Карамзин в своем знаменитом, многотомном труде «История государства Российского» написал специальный раздел, который назвал «Об источниках Российской истории до XVIII века».

Считается, что в 30-60-е годы XIX столетия слово, а за ним и понятие «источник» широко внедрилось в практику преподавания истории в высших учебных заведениях России. Это было крайне важно, поскольку привело к тому, что молодые исследователи изначально стали задумываться над проблемой исторического источника, причем как практическими, так и теоретическими ее аспектами. Кстати, об отличии источника от научной литературы впервые довольно четко сказал Константин Николаевич Бестужев-Рюмин , глава Петербургской исторической школы во введении к курсу «Русская история», но и он не дал никакого определения.

Пожалуй, только к концу XIX века историки вплотную подошли к выработке определения исторического источника. Причем, как иностранные, так и отечественные ученые. Соответственно, именно в это время происходит формирование источниковедения как особой исторической дисциплины. Действительно, коль скоро складывается определенной направленности понятийный аппарат, то начинает оформляться и наука.

Теория источниковедения получила свое отражение прежде всего в работах немецкого историка, профессора Эрнста Бернгейма. Он в 1889 году написал книгу по методологии истории, которую назвал «Учебник исторического метода» и дал одно из первых определений исторического источника. По мнению Э.Бернгейма, источник это материал, из которого наука черпает познание .

Причем, он подчеркивал, что исторический источник и по происхождению, и по использованию связан с человеческой деятельностью. Она воплощается в труде автора, написавшего текст, и познавательной работе историка, этот текст изучающего. К тому же деятельность эта, как подчеркивал Э.Бернгейм, предопределена «внутренними причинами», иначе говоря «психической причинностью», то есть сознанием, мышлением, чувствованием, эмоциями, волей людей.

Таким образом, источник он воспринимал и оценивал как порождение духовной среды, в которой он возник, как результат психической деятельности человека. На наш взгляд, уже здесь начинают формироваться элементы и зачатки подхода, который современные исследователи назовут культурологическим.

Несомненный и весьма ощутимый вклад в развитие теории и практики источниковедения внес яркий, оригинальный историк Василий Осипович Ключевский . В 1894 году он начал читать курс лекций по источниковедению студентам Московского университета, в котором проработал практически всю жизнь, будучи профессором, а затем и действительным членом Академии наук.

Конечно, главным трудом жизни В.О.Ключевского стал «Курс русской истории» в 5-ти частях, однако и проблемам источниковедения он уделил большое внимание, прекрасно понимая, что без исторического источника работа историка немыслима. Естественно, курс лекций, посвященный теории источника, не мог обойтись без определения изучаемого объекта.

В.О.Ключевский дал образное, и даже красивое толкование исторического источника. Это письменные или вещественные памятники, в которых отразилась угасшая жизнь отдельных лиц и целых обществ. Информацию именно этих двух групп источников он считал наиболее полезной и применимой для изучения событий и явлений прошлого. А вот, в частности, к устным свидетельствам относился весьма скептически.

Возможно, в рамках современного источниковедческого и исторического знания подобное определение выглядит несколько жестким и не полным. Поскольку за гранью источников остаются тогда такие давно признанные группы источников, как этнологические, лингвистические, устные и другие. Вместе с тем, думается, стоит признать, что самыми востребованными и емкими по информации являются для историков именно письменные и вещественные источники. Поэтому в центре внимания источниковедения как науки преимущественно оказываются письменные материалы.

В конце XIX – начале XX вв. многие историки, и западные и отечественные, разделяли идеи позитивизма. Не вдаваясь в различные аспекты этого сложного философского направления, отметим лишь, что позитивизм это учение, объявлявшее единственной основой истинного знания конкретные науки.

Историки-позитивисты приравнивали исторические факты к фактам точных, эмпирических наук. И во многом исходили из того, что, коль история сродни конкретным наукам, то исторический процесс познаваем, а работа историков вполне объективна при условии правильного отношения к источникам.

Позитивистами, как считает О.М.Медушевская и ряд других исследователей, были два знаменитых французских историка Шарль-Виктор Ланглуа и Шарль Сеньобос . Прочитанный ими в Сорбонне курс лекций, имевший целью дать студентам знание о том, что представляет собой и чем должно быть изучение истории, лег в основу книги "Введение в изучение истории". Она была написана в 1897 г. и вышла в свет в 1898 г. Книгу эту заметили и оценили не только во Франции, но и в других странах, в том числе и в России. Авторитет ее среди историков был весьма высок.

Можно согласиться с утверждением тех, кто считает, что работа Ш.В.Ланглуа и Ш.Сеньобоса не только выразила свое время, но содержит знание, не потерявшее свою ценность до сих пор. Эти ученые были не только теоретиками, но и практиками, не только знали, как изучать историю, но и умели это делать. Отсюда, видимо, ясность и доступность изложения, понятная и профессиональным исследователям и неискушенным в разговоре об источниках читателям, что, к сожалению, является большой редкостью для подобного рода публикаций.

В литературе же понятие исторического источника обычно рассматривается как более широкое, чем понятие документа. Даже среди письменных источников далеко не все имеют статус документов, не говоря уже о существовании вещественных, устных, этнологических и других материалов.

Вместе с тем, заслуга Ш.В.Ланглуа и Ш.Сеньобоса состоит в том, что они поделились своим уникальным опытом, показали, как овладеть мастерством историка, как отделять в документе ложное от истинного. Причем, не занижая уровень сложности самого процесса, показали это просто и увлекательно. Их идеи, несомненно, были шагом вперед, однако позитивистский подход, направленный преимущественно на беспристрастное констатирование фактов, не давал пока возможности изучать источник целостно, системно.

В отечественной и западной науке в конце XIX – начале XX века появились так называемые расширительные трактовки источника. Сегодня, то есть в начале XXI века такой подход сформулирован, как уже отмечалось, С.О.Шмидтом, но у него были предшественники. В частности, в 1899 году историк и юрист из г. Казани Николай Павлович Загоскин в работе по истории права по сути дела впервые дал определение, охватывающее все многообразие источников. По его словам, все то, что способно послужить нам средством к познанию минувшей жизни народа тем самым приобретает значение источников к познанию истории этого народа .

Одна из первых попыток широкого толкования источника принадлежит немецкому историку Алоизу Майстеру, который в 1906 году в своем труде «Основные характеристики исторического метода» сделал вывод, что источник это все то, из чего мы можем почерпнуть историческое познание.

Расширительную трактовку источника предлагали также знаменитые французские историки, лидеры школы «Анналов», названной по имени издаваемого ими журнала – Люсьен Февр и Марк Блок . Исторический источник они связывали со «следами» всякой деятельности людей и рассматривали историю как науку, охватывающую социальные, психологические, моральные, религиозные, политические, экономические и иные аспекты жизни человека в прошлом и настоящем. Например, Л.Февр отмечал, что изобретательность историка позволяет ему использовать все – слова, знаки, пейзажи, черепицу, формы земледелия, сорные травы, сбруи, экспертизы камней геологами ... . И далее продолжал - словом, необходимо использовать все то, что было у человека, зависело от человека, служило человеку, выражало человека, обозначало присутствие его деятельности, его вкусы и формы его бытия.

Вряд ли стоит оспаривать тот факт, что в России предреволюционного, досоветского периода сложилось цельное и систематическое учение об источниках. И, пожалуй, главную роль в этом сыграл один из наиболее разносторонних историков конца XIX – начала XX века Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский . Удивительно, что в равной степени он был замечательным историком, философом, юристом, экономистом, математиком. Научные заслуги ученого были должным образом оценены. Он стал профессором Санкт-Петербургского университета, в возрасте 36 лет был избран в действительные члены Императорской Академии Наук.

Несомненно, это был человек и исследователь европейского склада, хорошо знавший современную ему историческую и философскую мысль Германии, Франции, Англии, старавшийся развивать и творчески применять ее в своей научной деятельности. Будучи западником, он считал Россию европейской страной, проходящей сложный путь становления своей культуры и науки.

С 1906 г. в Санкт-Петербургском университете был введен обязательный курс "Методологии истории", который поручили читать Александру Сергеевичу. Видимо, в ходе преподавания были апробированы и отточены взгляды его на источник, позже изложенные в фундаментальном труде «Методология истории»(1910-1913). Можно сказать, что исследователь создал оригинальное, во многом новаторское учение об источниках и практически доказал его научную состоятельность.

Действительно, занимаясь отечественной историей, А.С.Лаппо-Данилевский изучал самые разные источники – летописи, законы, акты, статистику, воспоминания. И на практике показал, как работают его теории, подходы, способы исследования, изложенные в «Методологии истории». Вообще, несомненно, что ученый создал научную школу, идеи которой поддержали и стали применять многие историки, правоведы, юристы России и Запада.

А.С.Лаппо-Данилевский представил свое видение исторического источника. По его мнению, это всякий реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением. Для понимания источниковедческой концепции историка важно и такое его высказывание – каждый источник есть индивидуализированный результат творчества данной общественной группы или данного лица.

Таким образом, ученый воспринимал источник как результат человеческой деятельности, и считал, что он способен отразить жизнь лишь субъективно, сквозь призму своей психологии. Александр Сергеевич был представителем исторического идеализма, т.е. такой трактовки истории, которая ее движущую, творческую силу видит в человеческом сознании, в духовной стороне жизни.

Носителем этого движения и развития, считал историк, является человеческая личность, проявляющая себя в индивидуальном и коллективном. Поэтому в основу изучения источников он ставил принцип признания чужой одушевленности и связанную с ним процедуру психологического истолкованию изучаемых текстов – интерпретацию.

Надо признать, что теория источниковедения А.С.Лаппо-Данилевского, предложенные им способы изучения источников до сих пор сохраняют свою актуальность и востребованы в исторической науке и в гуманитарном знании в целом. А в свое время отечественные и западные исследователи хорошо знали его взгляды и оценивали их весьма высоко. В частности, Шарль-Виктор Ланглуа в одном из писем А.С.Лаппо-Данилевскому писал, что считает его, лучшим, самым знающим историком науки.

К сожалению, в советской историографии на многие годы закрепилось равнодушное, и даже негативное отношение к методологическим изысканиям ученого. Сообразно политическим тенденциям времени, он осуждался как буржуазный историк и источниковед. Однако справедливость восторжествовала и в современной отечественной науке, несомненно, ощущается интерес к личности и книгам этого уникального и высокопрофессионального историка.

Вообще, в разные годы советского периода источниковедение, в том числе и в плане поиска определений исторического источника, развивалось по-разному. Пожалуй, до конца 1920-х годов еще сохранялась определенная преемственность молодой советской науки с западной и отечественной дореволюционной. Однако вскоре сообразно политической ситуации и идеологии того времени многие научные связи были прерваны. Наступило время изоляции и самоизоляции, что в целом негативно сказалось на уровне развития источниковедения и вообще гуманитарного знания.

Но наука не существует на пустом месте и при всех негативных условиях и тенденциях все же вольно или невольно опирается на достижения предшественников. Поэтому в качестве определения понятия «исторический источник» и в советское время использовались такие термины как «материалы», «фактические материалы», «остатки», «следы прошлого».

В 1930 году историк Г.П.Саар в своей работе «Источники и методы исторического исследования» привел новое более широкое понятие источника. Выглядело оно так – материалы, по которым мы можем изучать прошлое человеческого общества, называются историческими источниками.

Далее следовало существенное дополнение, с современной точки зрения несколько политизированного толка – если говорить об исторических источниках вообще, то все, созданное человеческим обществом, как в области материальной культуры, так и идеологии, является историческими источниками. В дальнейшем Г.П.Саар уточнил и дополнил свое определение, отметив, что стоит включать в число источников географические условия, климат, почву, социальные болезни и т.д. Конечно, подобное понимание однозначно можно отнести к числу расширительных трактовок источника.

Через год, в 1931 г. вышла книга автора С.Н.Быковского «Методика исторического исследования», где он отважился дать свое видение источника. На наш взгляд, для определения оно несколько многословно, но с содержательной и поисковой точки зрения довольно интересно. По мнению этого советского историка, историческим источником «вообще» или историческим источником в широком смысле служит всякий памятник прошлой жизни. В более узком и специальном смысле источником следует считать памятник прошлой жизни, независимо и хронологически впервые, по сравнению с другими, дошедшими до нас памятниками, отражающий тот или иной исторически факт, событие или явление или же, хотя бы какую-либо деталь исторического факта, события или явления.

Историк, оценив всю сложность и многообразие источников, попытался разграничить понятие источника и события, источника и первоисточника, то есть материала, появившегося в момент или очень близко к событию. Это важные и принципиальные замечания учитывают особенности источников, несомненно, влияющие на отношение исследователей к ним. Таким образом, при всей политико-идеологической несвободе, царившей в исторической науке, были исследователи, внесшие свой ощутимый вклад в теорию и практику источниковедения.

Известный историк Борис Дмитриевич Греков, в 1934-37 гг. читавший лекции по русской истории на историческом факультете Ленинградского государственного университете, сделал определенный шаг вперед в уточнении термина «источник». Он пояснил, что исторический источник в широком понимании термина – это буквально все, откуда мы можем почерпнуть сведения об интересующем нас предмете, т.е. все, что служит средством исторического познания . Будет ли это письменный документ или предание, или вещественный памятник – все равно, раз он используется нами в качестве средства для изучения – это будет исторический источник .

Пожалуй, наиболее распространенным и популярным в отечественной науке 1940-70-х годов, стало определение источника, предложенное крупным советским историком Михаилом Николаевичем Тихомировым. Он был академиком АН СССР, профессором Московского государственного университета, заведующим кафедрой источниковедения, деканом исторического факультета. Область его научных интересов была чрезвычайно широка. Это история России с древнейших времен до XIX века, целый ряд вспомогательных исторических дисциплин, а также источниковедение.

М.Н.Тихомиров читал курс лекций по источниковедению для студентов МГУ, результатом которого стал учебник «Источниковедение истории СССР» в двух томах, первое издание которого появилось в 1940 году. Затем от неоднократно переиздавался. В первом томе содержался обзор отечественных письменных источников с древнейших времен до конца XVIII века, во втором - критика источников XIX века.

Конечно, автор не мог обойти вниманием теоретические проблемы источниковедения, включая вопрос об определении исторического источника. Первый том учебника он начинает именно с этого. По словам историка, под историческим источником понимают всякий памятник прошлого , свидетельствующий об истории человеческого общества. Историческими источниками служат рукописи, печатные книги, здания, предметы обихода, древние обычаи, элементы древней речи, сохранившиеся в языке, и т. д. - одним словом, все остатки прошлой исторической жизни.

С подачи Михаила Николаевича в работах тех лет для определения источника утвердился термин «памятник», конечно, в обобщающем смысле данного слова. Да и слово «остатки» тоже стало часто встречаться в размышлениях и рассуждениях ученых.

В 1960-70-е годы XX в. целый ряд историков и философов обратились к проблеме источника. Среди них были известные к тому времени исследователи В.И.Стрельский , С.М.Каштанов , М.А.Варшавчик , А.П.Пронштейн , С.О.Шмидт , Л.Н.Пушкарев и другие. Последний в 1975 году написал монографию «Классификация русских письменных источников по отечественной истории», в которой не только рассмотрел вопрос о классификации источников, но проанализировал и само понятие «исторический источник».

Л.Н.Пушкаревым был четко сформулирован ряд важных положений, раскрывающих социальную природу источника и обсуждавшихся в то время в науке. Вот некоторые из них. Каждый источник представляет собой сложное общественное явление. Это объект, созданный человеком на основе субъективных личных образов реального объективного мира.

Отличительная черта источника – непосредственное отражение действительности. То есть между источником и реальной действительностью стоит только сознание автора источника. Любой источник, отображая действительность, сам является ее частью. Это означает, что он не только содержит в себе сведения о фактах, но и сам всегда и одновременно является историческим фактом.

Историки, а тем более источниковеды, разрабатывающие теорию источника, всегда осознавали, что его важнейшее свойство и главное качество – информационность. Источник – носитель информации. Задача же историка состоит в том, чтобы научиться извлекать эту информацию, используя разные способы, определенные методы.

Особое внимание на проблему информационности источника исследователи обратили в 1980-е годы. Соответственно и в свое понимание источников стали включать информационный ракурс. В то время в исследовательской и учебной литературе чаще всего использовались определения предложенные Александром Павловичем Пронштейном, профессором Ростовского университета, и доктором исторических наук, известным источниковедом Варшавчиком Марком Акимовичем .

А.П.Пронштейн в своей книге «Источниковедение в России: Эпоха феодализма» утверждал, что историческим источником можно считать все продукты деятельности людей, которые содержат в себе информацию о реальной жизни общества в единстве непосредственного и опосредованного отражения; свидетельствуют о закономерном процессе развития человеческого общества; и, будучи вовлечены в сферу исторического исследования, служат средством исторического познания .

Определение, данное М.А.Варшавчиком, сформулировано несколько проще, но от этого оно, на наш взгляд, только выигрывает – исторический источник это материальный носитель исторической информации, возникший как продукт определенных общественных отношений и непосредственно отражающий ту или иную сторону человеческой деятельности .

Слово «материальный » в данном случае означает, что источником является только объект, доступный для наблюдения, стабильный и суверенный, то есть отдаленный от исследователя и не зависящий от него. Акцент на то обстоятельство, что любой источник отражает «ту или иную » сторону жизни и деятельности также крайне важен.

Историк подчеркивает здесь, что в силу своей природы источники фрагментарно фиксируют реальность. И только взятые в совокупности и тем более логично и качественно отобранные под изучение какой-либо проблемы они могут показать системную, цельную картину события, явления или процесса. И важнейшая задача исследователей, в том числе и студентов, пишущих курсовые и дипломные работы, формировать емкую и разностороннюю источниковую основу изучения своей проблемы.

В 90-е годы XX века преподаватели Московского государственного историко-архивного института (МГИАИ) во главе с О.М.Медушевской и С.О.Шмидтом осуществили толкование понятия «исторический источник» с культурологической и расширительной позиций.

Суть этих подходов уж раскрывалась нами. Здесь же еще раз напомним, что каждый из этих подходов имеет своих предшественников. И это тем более очевидно, если проследить, как западные и отечественные исследователи вырабатывали и трактовали понятие исторического источника в соответствии со своими взглядами и убеждениями.

2.2. Массовые источники

Для Нового и Новейшего времени массовые источники не специфичны, но в этот период растет их количество, что затрудняет (с технической точки зрения) их анализ. В связи с усложнением социальных процессов, а также включенностью в историческое действие новых слоев населения массовые источники начинают играть все более заметную роль в источниковой базе исследований. Роль массовых источников увеличивается не только по мере приближения предмета исследования к нашему времени, но и с развитием самой исторической науки, которая стремится не ограничиваться политической историей, а следовательно, повествованием о событиях, непосредственно описанных в исторических источниках, и все больше обращается к исследованию не отдельных фактов, а процессов, к многоаспектной реконструкции исторической реальности.

В историографии существует несколько подходов к проблеме массовых источников. Сопоставление двух основных точек зрения – Б. Г. Литвака и И. Д. Ковальченко – не только имеет значение для лучшего понимания проблемы, но и позволяет еще раз прояснить различие научных подходов, базирующихся на разных определениях понятия «исторический источник».

Б. Г. Литвак предлагает следующую систему признаков массовых источников: 1) ординарность обстоятельств происхождения; 2) однородность, аналогичность или повторяемость содержания; 3) «однотипность формы, тяготеющая к стандартизации»; наличие законодательно установленного, а также обычаем сложившегося или складывающегося формуляра.

Сразу же отметим, что предлагаемые признаки представляют собой определенную систему: каждый последующий признак обусловлен предыдущим. Первый указывает на возникновение массовых источников в повседневной жизни, их принадлежность к первичному пласту информации, обычно не используемому историками. И дело здесь не только и не столько в том, что при обобщении первичных данных (например, в сфере делопроизводства) теряется часть информации, а в том, что информация субъективизируется. Аналогичность, повторяемость содержания не означает его идентичности (в этом смысле трамвайный билет не есть образец массовых источников). Для массовых источников при однородности объектов описания характерна различная мера их свойств. Например, в актах купли-продажи на землю фиксируются однотипные сделки, однако размеры участка и его стоимость в разных актах различны.

И. Д. Ковальченко, в отличие от Б. Г. Литвака, предлагает при определении понятия «массовые источники» учитывать в первую очередь то, какие общественные явления они отражают. В предисловии к коллективной монографии «Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма» И. Д. Ковальченко пишет: «Массовыми являются источники, характеризующие такие объекты действительности, которые образуют определенные общественные системы с соответствующими структурами. Массовые источники отражают сущность и взаимодействие массовых объектов, составляющих эти системы, а следовательно, строение, свойства и состояние самих систем».

Вполне очевидно, что определение Б. Г. Литвака находится в пределах источниковедческой парадигмы, в основании которой лежит понимание исторического источника как произведения человека / продукта культуры. При таком подходе основное внимание уделяется обстоятельствам порождения массовых источников в обыденной жизни и информации, закладываемой в них в момент создания.

Определение И. Д. Ковальченко практически не принимает во внимание природу массовых источников: ничего не говорится о природе самого источника, речь идет об особенностях отражаемых источником явлений. Это определение соответствует источниковедческой парадигме, в которой в качестве исторического источника понимается все, что дает информацию о прошлом человеческого общества. Очевидно, что в этом определении ничего не говорится о субстанции исторического источника, а лишь указывается на функцию некоего неизвестного объекта. Именно поэтому остается не ясно, что должен представлять собой объект, чтобы он мог дать информацию об историческом событии. Точно так же дефиниция массовых источников, которую дает И. Д. Ковальченко, вызывает вопрос: какими должны быть источники для того, чтобы они давали информацию о массовых явлениях? Причем если при определении исторического источника ответ на этот вопрос обычно дается интуитивно, то при квалификации массовых источников такого не происходит.

Здесь необходимо последовательное рассуждение. Его отсутствие ведет, в частности, к включению в число массовых источников статистических материалов, по-видимому, на том основании, что если в источнике приводится множество цифр, значит отражено массовое явление. То, что статистика может искажать явление до полной неузнаваемости, хорошо известно даже из обыденного опыта. Можно, конечно, возразить, что искаженное отражение – все равно отражение. Но в историографии описаны случаи, когда статистика вообще не отражает того явления, которое она, казалось бы, должна отражать. Приведем лишь один пример. Историки часто используют статистические сведения об урожаях, почерпнутые из приложений к губернаторским отчетам, правда, отмечая при этом неточность данных. Однако в 1964 г. В. К. Яцунский показал, что вся статистика урожаев возникает сразу же на уровне губернаторского отчета. По крайней мере, не обнаружены не то что первичные материалы, но и источники, содержащие поуездную информацию, а это означает, что статистика урожаев – плод творчества губернских чиновников. Подход Б. Г. Литвака исключает статистику из числа массовых источников уже потому, что она не отвечает первому признаку – не возникает в повседневной жизни. В частности, Б. Г. Литвак пишет: «Даже первичное статистическое наблюдение коренным образом отличается от первичного массового источника, так как последний не имеет никакой научно-статистической заданности, не имеет цели изучить данное явление или факт, а только регистрирует его или спонтанно возникает как часть этого факта».

Выяснив таким образом различия этих определений, обратимся к имеющейся в историографии попытке их примирить. Естественно, что она обречена на неудачу. Основной аргумент в пользу объединения этих двух групп – возможность применить к ним методы математической статистики. Логика такова: если можно использовать единый метод, значит эти источники обладают существенной общностью признаков. Непредвзятый взгляд сразу же позволяет увидеть, что познавательная ситуация перевернута с ног на голову. Исследователи, придерживающиеся такой точки зрения, по сути, утверждают: не метод зависит от природы объекта, а природа объекта зависит от того метода, который мы используем. Даже при полном признании значения исследовательского инструментария в процессе исследования такая позиция, будучи доведенной до логического конца, представляется абсурдной. Почему же сами авторы этого не видят? Причина все та же: невнимание к природе исторического источника, его субстанции.

Но возможны и иные возражения, кстати, более обоснованные. Ведь действительно и в том и в ином случае – и при обращении с массовыми источниками, и при работе со статистическими данными – применяются, и на первый взгляд успешно, методы математической статистики. Не тот ли это внешний признак, который должен заставить исследователя обратиться к поиску глубинной внутренней общности? Но методы математической статистики, как, впрочем, и иные, так называемые количественные методы, в их собственно математической составляющей, относятся к уровню не методики, а техники исследования, для которой, в отличие от методики, безразличны как методология исследования, так и природа исследуемого объекта.

Адекватность использования той или иной техники для решения определенной исследовательской задачи также требует обоснования. И, как ни парадоксально, применение методов математической статистики к массовым источникам имеет меньше ограничений, чем к источникам статистическим.

Таким образом, очевидно, что отнесение тех или иных исторических источников к массовым – их качественная, а не количественная характеристика. Массовость не тождественна множественности, понятие массовости противостоит понятию не единичности, но уникальности исторического источника. Поэтому и один или несколько исторических источников, дошедших до нашего времени, относятся к массовым, если они возникли в повседневной жизни, имеют однородное содержание и форму, тяготеющую к стандартизации. Как же узнать, обладает ли этими характеристиками единственный сохранившийся источник? Такие возможности дает исследование исторических источников других видов, чаще всего законодательных. Например, в XVIII в. законодательно был установлен порядок составления формулярных списков при всех перемещениях чиновников по службе, а с 1764 г. такие списки должны были составляться два раза в год. Обнаруживая в архиве единичные формулярные списки вплоть до начала 1780?х годов и каждый раз убеждаясь, что их составляли не по каким-то особым поводам, а именно в тех случаях, которые были предусмотрены законодательством, отнесем эти несколько списков к группе массовых источников.

На это следует обратить особое внимание, поскольку неотработанность понятийного аппарата исторической науки, а также введение понятия «массовые источники» в научный оборот только в конце 1970?х годов приводят к тому, что определение «массовый» в научной и учебной литературе часто относится к тем источникам, которые сохранились в большом количестве. Например, можно встретить фразы типа: «В XIX в. мемуаристка становится массовым источником». Современный исследователь должен строго разграничивать обыденное употребление слова «массовый» и его терминологическое использование.

Четкое отличение массовых источников от статистики заставляет нас включить в учебное пособие отдельную, хотя и небольшую, главу об учетной документации, которая наряду с актами представляет собой наиболее обширную группу массовых источников. Вернувшись к позиции Б. Г. Литвака, разграничивающего массовые источники и статистику, мы можем сказать, что учетная документация «регистрирует факт», а актовые источники «возникают как часть <…> факта». Вместе с тем учетная документация имеет тенденцию к перерастанию в статистические системы.